Великий разрушитель

И как только она докатилась до этого? Некогда красивая девушка сейчас напоминает нежить. В зелёных глазах нет привычного озорного блеска – лишь пустота, а в голосе – безразличие. Порой Корине смешно с самой себя, и лишь в эти краткие моменты ненависти она позволяет себе жить и чувствовать.

Так продолжается почти год. Со дня смерти брата ей становится только хуже. Если ранее Корине казалось, что трудностей для неё не существует, то теперь она ясно видит, насколько глубоким может быть отчаяние. Но и с ним волшебница могла бы справиться (она не в первый раз теряла близких), если бы Нарцисс не оказался последним близким родственником. Кроме него поддержать больше некому, и она знает, что сама в этом виновата. Она оттолкнула всех, кто был ей дорог.

Да, её все ненавидят, и в том у неё нет ни тени сомнения. Её должна ненавидеть даже возлюбленная – принцесса Элси, ведь Корина оставила её, отдала себя в качестве выкупа за её мать – королеву Виолу, и не сказала об этом. И самое ужасное, что волшебница отдала себя в жертву вовсе не ради других, а чтобы самой избавиться от чувства вины, и теперь поправ собственную гордость, она выполняет поручения тёмного владыки, за что ненавидит себя ещё больше.

Её назначили следить за созданием «Башни», вернее, передающей части. Разбираться в чертежах в подавленном состоянии было тяжело, но Корина справлялась. Сама Башня находилась на другом острове, куда волшебница первое время подумывала сбежать, пока не осознала, что… не хочет. И в борьбе для неё больше нет смысла.

Она не была единственной волшебницей в распоряжении Танатона. Помимо неё на острове была другая – Сипси. Это не было её настоящим именем – лишь прозвищем, настоящего не знал никто. Она являлась правой рукой владыки и, кроме того, дознавателем и тюремщиком. После её допросов на пленниках не оставалось живого места. Лишь однажды увидев одну из жертв пыток, Корина навесила на дверь своей комнаты восемь замков. Да, тогда волшебница ещё боялась за свою жизнь. Как глупо…

Не у кого ей искать поддержки и незачем ей больше жить. Остаётся лишь прожигать свои дни, пребывая в подземной крепости, окружённой черно-лиловым морем.

***

С недавних пор Корина чувствовала, что рядом с ней появился кто-то невидимый, и порой, просыпаясь ночью от очередного кошмара, она включала свет и искала глазами того, кто мог с ней лежать. Но стоило только взглянуть в сторону предполагаемого наблюдателя, как наваждение тут же рассеивалось. Однажды волшебница попробовала обратиться к невидимке, но получила лишь какое-то неразборчивое эхо. Вскоре она попыталась заговорить с ним снова. Ответ этого некто оказался бессловесным, но он был. Невидимка слышал её, и потому она продолжила общение. Поначалу ей приходили только эмоции , абстрактные образы и всякий белый шум, но прошло время, и однажды шум оформился в речь. Голос неизвестного оказался женским.

Корина знала, что постепенно сходит с ума. Все чаще замечала она, что разговаривает сама с собой вслух, и всё чаще ей отвечает незримая собеседница – красивая девушка, чей голос так похож на голос волшебницы. Несмотря на то, что Корина могла только слышать её, она отлично представляла, как та выглядит, и не могла не отметить удивительного сходства с ней, как внутреннего, так и внешнего. Это не пугало, что странно. Наоборот, рядом с ней Корина чувствовала себя в безопасности и знала, что ей можно доверять. Невидимка стала подругой, которая появилась именно тогда, когда Корина больше всего в ней нуждалась.

Она знала Корину, пожалуй, даже лучше, чем волшебница знала саму себя, во многом потому, что она могла посмотреть на неё со стороны. Общение с ней напоминало разговор с отражением. Их манеры, жесты были столь похожи, что казалось, будто у них одна душа на двоих . Но она была не просто копией волшебницы, у неё был свой собственный характер.

Волшебница искренне ей восхищалась – девушка воплощала в себе всё то, чем Корина уже не могла являться. Она была сильной, смелой и справедливой Она была… идеальна. Такой же, как волшебница Гретхен из сказок матери. Насколько волшебница помнила, у Гретхен тоже была сестра – Лорелай. «И хотя они были близнецами, и выглядели одинаково, они различались так же как день и ночь».

Но чем живее становилась её подруга, тем сильнее она нуждалась в собственном имени. Корина перебрала множество имён, но назвать решила в честь бабушки – Ирма. Девушка согласилась.

Корине очень нравилось, что Ирму никто не видит – так она могла незаметно спросить у неё совета или просто получить поддержку. Беседовать с ней было очень приятно, невидимая девушка отлично умела находить правильные слова и могла взглянуть на ситуацию под неожиданным углом. Ирма была… интересной. Удивительной. Таинственной. Загадочной. Иногда она пропадала, но волшебница знала, что её сестра обязательно вернётся снова.

Однажды вечером они разговорились, вспоминая, как начали общаться. С тех пор у Ирмы появились личность, образ, голос, имя. Она практически стала человеком – ей недоставало только тела. В тот вечер она пообещала, что создаст её – вылепит из глины и оживит, и сёстры наконец-то будут жить вместе. Здесь, в реальности, а не в воображении.

***

Корина втянула носом солёный воздух. Каждый вечер она спускалась к берегу подземного моря и гуляла. Прогулки отлично помогали развеяться, к тому же здесь она могла побыть наедине с собой, что было возможно либо вдали от замка, либо в собственной комнате. Но волшебница приходила сюда не только за тем, чтобы отдохнуть.

Она собирала глину для тела Ирмы. Каждый день юная волшебница приносила её с собой и прятала в своей комнате. Внимания на это никто не обращал – на острове и без этого хватало странностей.

Например, недавно с соседнего острова в помощь Корине привезли механика. Он был неплохой парень – исполнительный, трудолюбивый, но очень нервный. А ещё у него была подозрительная привычка вырезать руны на всём, что попадалось под руку – на дверях, на столе, на досках, в книгах, на оружии и даже на собственном теле. Корина решила, что он чего-то боится, потому попыталась его расспросить. Он сначала уходил от ответа, но увидев, что волшебница не пытается ему навредить, поведал, что прибыл с Оранжевого острова – того самого, на котором находилась Башня. Вернее, как выяснилось, одна из нескольких – самая главная. Он хотел сказать что-то ещё, но от страха никак не мог собраться с мыслями, и потому попросил отложить разговор. Увы, но он не успел передать то, что хотел. Танатон, очевидно, не хотел раскрывать свои тайны, и потому распорядился арестовать и казнить опасного механика. Насколько волшебнице было известно, его пытали, но раз она всё ещё жива, тот не выдал её. Узнав о его смерти, Корина грустно отметила: «Ещё одна жертва в моём послужном списке».

Но скоро жертвы прекратятся. Скоро она умрёт, а её заменит Ирма, которая к тому моменту будет уже далеко. Никаких потерь – светлая часть Корины будет спасена, а всё остальное сгинет.

– Не слишком ли ты к себе несправедлива? – вдруг спросила Ирма.

– Я права, и ты это знаешь.

– Боюсь, ты разочаруешься, – ответила Ирма тихо и даже с каким-то сочувствием.

По телу Корины пробежали мурашки. Холодает. Пора возвращаться. Глина уже собрана, и больше ей делать здесь нечего.

И вот она вновь в комнате. Её комната – вся пахнет глиной : в шкафу, в столе, даже под кроватью хранится несколько горстей. Но сегодня волшебница не станет искать места, чтобы её спрятать. Сегодня ночью она будет творить. Всё уже готово – она даже вёдра с водой подготовила. Осталось только запереться.

Дверь закрыта наглухо. Она в безопасности.

Волшебница полностью раздевается и ставит зеркало напротив себя. Она чувствует, что так будет правильно. Она взмахивает рукой, и комья глины, повинуясь её желанию, собираются в центре комнаты. Можно приступать.

Ради этой ночи ей стоило так долго готовиться.

Она чувствует, что совершает что-то противоестественное, но определённо великое. И это ощущение прикосновения к чему-то таинственному и запретному только сильнее разжигает азарт волшебницы. Она пойдёт намного дальше знаменитого Махараля из Праги. Она создаст не какого-то истукана, а настоящего живого человека, с душой и разумом. В этот самый момент, она показалась себе похожей на Фауста, создающего гомункула в пробирке. Корина Ирис – Новый Прометей. Как замечательно это звучит!

Глина взмывает в воздух, и её тут же окружает слой воды. Корина открывает сахарницу, и живительный порошок, вылетев бурым «пламенем», втягивается внутрь висящего в воздухе серого кома. Щелчок пальцами – и лишняя вода возвращается обратно в приготовленные вёдра.

Добавить воды, отжать, смешать с порошком – готово. Теперь можно лепить.

Это тело должно быть идеальным, эталонным, в точности повторять её собственное. Она обязана сохранить своё сокровище, свою тайну – светлую сторону своей души, воплотить её в глине, запечатлеть.

Быстрыми и уверенными движениями она вылепляет основу – глиняную фигуру в человеческий рост. Сминая неказистую массу, она придаёт фигуре очертания девушки. Формируются уши, глаза, грудь, волосы. Заготовка становится все более похожей на человека. Тысячи точных и аккуратных касаний превращают болванку в точную копию юной волшебницы. Появляются пальцы, ногти. То, что раньше было бесформенной глиняной массой, теперь повторяет тело Корины до самых мелких деталей. И наконец, перед ней предстаёт её глиняный двойник.

Теперь самое главное – вдохнуть в неё жизнь

Рассекая кожу на запястье, она омывает её тело своей кровью. Капли с шипением втягиваются внутрь глины, и вокруг фигуры появляется аура. «Получилось» – констатирует волшебница.

Остаётся последний штрих.

«Проснись, Ирма», – произносит Корина и, прошептав нужное заклинание, касается губ глиняной девушки. Звенит треснувшее зеркало.

Волшебница чувствует, как что-то из неё вырывается и проникает внутрь фигуры, преображая её. Она отдаёт ей… себя? Грудь девушки начинает мерно двигаться. Землистый цвет лица сменяется румянцем, и медленно, словно пробуждаясь от тяжёлого сна, Ирма приподнимает веки. Остатки глины осыпаются с тела словно короста.

«Сестрица», – срывается с губ девушки…

Глина стала плотью. Родился новый человек.

…и чёрный мир разлетелся вдребезги

Корина очнулась – словно вынырнула из водяной толщи. Все тело трясло, и ломило – пронзало с головы до кончиков пальцев ног. Сильнее всего болело сердце, словно кто-то вырвал его из груди, прожевал, а затем вставил обратно. Но боль эта была тупой и тянущей, лишь слабым отголоском недавней агонии.

И пустота.

В голове звенело. Было такое ощущение, странное… словно что-то взорвалось – прямо в сердцевине мозга.

Холодно. Так холодно.

«Нужно оглядеться», – решила волшебница и открыла глаза. В них тут же ударил голубоватый свет, и она вновь зажмурилась. Приподняв одно веко, она увидела белый потолок и люстру с магическим шаром внутри. Шар уже потускнел, но его света вполне хватало, чтобы рассеять темноту. Наконец, глаза привыкли к освещению.

Она приподнялась на локтях и уселась. Под ней находился какой-то... не то ковёр, не то матрас. Кто-то постелил его ей, чтобы она не лежала на холодном полу. Сам пол был измазан в чёрной жиже с запахом крови и мяса.

Скверна.

Корина рывком попыталась встать на ноги и едва не упала на кафель. К счастью, она схватилась за раковину, и это помогло удержаться. Взгляд зацепила глубокая трещина, рассекающая зеркало по диагонали.

А как я выгляжу? Не помню…

Она взглянула на себя.

В разбитом зеркале отражалось нечто, отдалённо напоминающее девушку. Осунувшееся бледное лицо, обрамляли сальные, спутанные пряди тёмных волос. Бледная кожа с виду напоминала гипс и лучше подошла бы мертвецу, а не живому человеку. Огромные ярко-зелёные глаза не мигали и казались лишь больше из-за чёрных теней под ними.

Удручающе… Даже покойники выглядят лучше.

«Кафельный пол, зеркало, раковина – Видимо, это ванная», – решила девушка. И действительно, неподалёку от её «ложа» стояла ванна. Чистая, явно пользуются часто. Потёртая, но трещин и сколов нет. Сносно.

Нужно выйти, да.

Брюнетка смахнула прядь со лба и осторожно двинулась к двери. Перед глазами тут же поплыло, на лбу появилась испарина, началась одышка. В спальню девушка буквально ввалилась и, потеряв остатки сил, рухнула на пол. Немало усилий пришлось потратить, чтобы не потерять сознание ещё раз. Тело ослабло и плохо слушалось. Язык онемел. Очень хотелось пить и есть.

Волшебница ползком двинулась к стене и, опершись об неё, вновь поднялась на ноги. Вскоре с трудом она выбралась из комнаты. Теперь вопрос – где кухня? «Если правильно помню, вдоль по коридору, до лестницы и наверх. Третья комната слева напротив», – подсказало сознание. Верить бреду было наивно, но других вариантов просто не оставалось. Ей придётся рискнуть, чтоб не умереть от жажды.

«Собраться. Идти вдоль стены, ползком по лестнице, снова вдоль стены. Пришла!»

Путь казался бесконечным. Стены, казалось, стекали под собственным весом, а пол норовил уплыть из-под ног. Лишь каким-то чудом Корина не заблудилась и добралась до кухни. Навалившись на дверь, волшебница вползла на кухню. В нос резко ударил запах жареного мяса и пряности.

«Доползти до стола. Птица. Остывшая. Моё любимое. И немного вина»

Есть. Хочу есть.

– Ты должна поесть, – голос Ирмы был учтивым и ласковым, но волшебницу почему-то воротило от этой заботы. Это было совершено неправильно и некрасиво по отношению к девушке, но Корина ничего не могла поделать – тёмные мысли сами собой прорывались в сознание. Что-то отчаянно шептало на ухо: «Убей. Вцепись в лицо и выдави глаза. Запихни ей в глотку её собственные руки. Пусть сама давится этими помоями. Дрянь. Грязная. Ненавижу её!» Волшебница зажмурилась и закрыла лицо руками, лишь бы не смотреть на неё, не думать об этом. Пусть оно утихнет, пусть оно закончится.

– Я… не хочу сейчас. Ты, иди. Я потом поем, не сейчас, – пролепетала Корина.

Ирма кивнула в ответ, поставила поднос на стол и вышла из комнаты. Вот закрылась дверь, щёлкнул замок, и волшебница осталась в одиночестве.

Корина откинулась на подушки. Кажется, пронесло. Это было чьё-то вторжение, это не могли быть её мысли, определённо не могли.

Правда же?

Она не была уверена. После разделения в сознании словно что-то перемкнуло, и теперь ей мерещился новый, потусторонний голос. Вначале тихий, неясный, но очень назойливый. Временно его помогало заглушить чудесное лекарство – бурый порошок, но ближе к ночи, голос возвращался снова, более громкий и настойчивый. Он ненавидел Ирму, сильно ненавидел. Корина чувствовала эту злобу, ощущала каждый раз, когда смотрела в сторону сестры. И ненавидела себя за это.

Она не хотела этой ненависти, не хотела чувствовать ни скорби, ни холода, но ещё больше не хотела, чтобы это чувствовала Ирма, и потому искала спасение в порошке. Корина любила живительный порошок. Он успокаивал, возвращал краски в этот серый мир, заглушал отвратительный внутренний голос. Порошок лечил её. Благодаря ему она оживила Ирму, и воплотила лучшее из того, что имела сама.

Характер сестры получился безупречным: спокойная, сдержанная, смелая – всё так, как хотела волшебница. Ирма была очень доброй, но умела проявлять жёсткость, когда это нужно. Она сочетала свои тёмные и светлые стороны куда гармоничнее Корины. Её взгляд, её слова, жесты… она такая нежная и чистая, но при этом, в её характере стержень, которого волшебница давно лишилась. Она любила мир так же искренне, как любила себя.

Вот только при создании тела, чародейка допустила какую-то ошибку, и, подобно Лорелай, Ирма оказалась лишена магии. Несправедливо! Она ведь лучше, намного лучше Корины! Почему она не стала волшебницей? Она ведь… очень этого заслуживает. Мысль о том, что кто-то заслуживает её дар больше, чем она сама, но не имеет его, была для Корины невыносимой. Она с большой радостью отказалась бы от собственного существования, если бы это сделало Ирму волшебницей. Это была не зависть, скорее… что-то похожее на щедрость, смешанное с презрением к себе. И всё-таки, это было несправедливо… В чем же она ошиблась?

Корина взглянула на поднос, и её замутило. Ей становилось все хуже, и, порой, даже сестра не была в состоянии помочь. Волшебница всё сильнее погружалась в себя и закрывалась от мира непроходимой стеной, и только бурая пыль могла хоть немного успокоить израненную душу. Корина умерла внутри уже очень давно и теперь отчаянно пыталась оживить себя волшебным порошком. Ей казалось, что только он заставит её вновь ощутить вкус к жизни.

Но порошок больше не помогал. По крайней мере, в нынешнем количестве. Неужели привыкание? Если так, то ей придётся увеличить дозу минимум вдвое, хотя бы до двух чайных ложек. Да, это много, но до смертельной дозы ещё далеко, так ведь?

«Две чайных ложки – не больше», – сказала себе волшебница, отмерила в стаканчике нужную порцию и одним махом её проглотила. Мир вокруг неё словно остановился, сжался в точку и вытянулся в высоту. Стены комнаты оплавились и исказились. Сознание девушки заполнили сотни голосов – странная речь, странные звуки, странные ощущения. Были ли это мысли стражников, прислуги – она не знала. Её уносило куда-то вдаль, подальше от этой отвратительной суеты и этого ненавистного острова.

***

И вот она в театре, сидит в середине первого ряда. Смолкает третий звонок, гаснет свет и поднимается занавес. Актёров пока не видно, они скрыты за тонким тюлем, и разглядеть можно лишь тени и силуэты. Но вот, наконец, зыбкое полотно расступается, и луч прожектора выхватывает лицо главной героини. Прима театра и главная героиня пьесы – сама Корина.

Эта постановка – прошлое Корины. Вот загорается другой прожектор, освещая вторую актрису – высокую женщину с длинными тёмными волосами. Её роль – таинственная Дарительница . Декорации на сцене до мелочей повторяют её чертоги – от высоких потолков с рельефными колоннами до узорчатого пола. Даже гипсовые статуи кажутся каменными, и на руки каждой сыпется серый песок, текучий и тонкий.

Дарительница спрашивает:

– Зачем же ты пришла сюда? – её голос низкий, глубокий, но притягательный.

– За порошком, – отвечает Корина-актриса. – Не для себя я его ищу, владыка отправил меня.

Женщину это забавляет. Она улыбается и спрашивает

– Вот как? Я знаю, чего хочет Танатон. А чего же хочешь ты?

– Умереть? – отвечает Корина актриса, и, сама того не замечая, её слова повторяет Корина-зритель.

– Удивительно… Просто удивительно.

Женщина опускается на колено, становясь на один уровень с волшебницей, и протягивает кожаный мешочек.

– За честность даю тебе столько, сколько возможно. Но знай, никто им не сможет воспользоваться, кроме тебя или без твоего желания. Так и передай владыке.

Свет гаснет и снова вспыхивает. Теперь волшебница стоит перед тёмным владыкой. Его роль играет женщина, но его образ донельзя похож на оригинал.

– Ну что же, ты достала его, – произносит актриса высоким, красивым, но в то же время холодным голосом.

– Да. Но отдать его не смогу, – устало отвечает волшебница. – Она сказала, он только мой.

– Докажи.

Корина открывает кисет и достаёт горсть порошка, а затем высыпает его в тонкие аккуратные ладони владыки. Порошок тут же обращается в пепел.

– Досадно, – подводит он итог. – Ступай прочь.

Вспыхивает свет, и все актёры, все зрители, кроме Корины, исчезают.

Видение рассеялось. Занавес.

***

Комната обрела привычные очертания. Действие порошка ослабло, и голоса в голове затихли. Но доза была слишком высокой, глухим стал даже собственный внутренний голос. Корина попыталась приподнять руку, но смогла только сдвинуть её в сторону. Тело онемело. Хотелось пить.

Открылась дверь, и, тяжело ступая, в комнату вошла Ирма. Волшебница осторожно повернулась к ней и увидела, что рука сестры выгнута под неестественным углом и как бы болтается сама по себе. На ноге плотная шина.

– Ты ранена, – глухо и едва слышно произносит Корина. – Что случилось?

– Танатон хотел, чтобы я предала тебя в обмен на магию. Он не старался меня убить, как видишь. Только искалечить.

– Он хотел унизить меня. Тем, что я не смогла сделать тебя волшебницей.

– Да.

Корина кое-как вывернула руку и медленно её приподняла.

– Подойди ближе, я не дотянусь.

Ирма повиновалась. Корина свела большой и безымянный палец вместе, будто готовясь щёлкнуть, и сестра с резким вскриком повалилась на пол. Процедура лечения не особо приятна, особенно если волшебница сама не слишком здорова. Но Корина была мастером своего дела. Не будь она приближённой ко двору (а если точно, то вообще чуть ли не королевской особой), она могла бы жить на одном только врачевании и ни в чём не нуждаться.

Вскоре кости выправились, раны затянулись, и Ирма, тяжело дыша, выпрямилась. От хромоты не осталось и следа.

– Спасибо, – тяжело дыша, произнесла она. – Веселилась без меня, как вижу.

– Да, не скучала, – кисло улыбнулась Корина.

– Сама встать можешь?

– Нет.

Ирма тут же взяла со стола кувшин, придвинула носик к губам Корины и, приобняв её за голову, наклонила сосуд. Холодная вода приятно потекла вдоль горла. Глотке уже на третьем волшебница почувствовала, как силы возвращаются, а на седьмом могла сама держать кувшин. «И за что Ирма со мной так нянчится?» – думала она. – «Какое благое дело я совершила, чтобы её заслужить?»

И что бы я только без неё делала?

Корине казалось, что её затягивает в какое-то болото. Последние пару недель ей не становилось лучше. Сегодня, едва встав с кровати, она не решилась даже выйти из комнаты. Слабость в теле, сонливость и заторможенность стали постоянными спутниками. Она уже успела к ним привыкнуть и почти не надеялась, что сможет от них избавиться. Только порошок давал ей возможность ощутить себя живой, ненадолго сбежать от их преследования, позволял ей замедлить это бесконечное падение в пустоту.

Когда Корина познакомилась с Ирмой, ей показалось, что сделала шаг в сторону от края пропасти. У неё наконец-то появился собеседник. Когда Корина создавала для Ирмы тело, ей казалось, что она вновь обретает себя. Мысли становились чёткими, рассудок – трезвым, и помощь порошка тогда казалась излишней. Она практически завязала. Тогда Корина почти поверила, что сможет, наконец, избавиться от боли, утопив её в заботе.

Но она ошиблась.

Голос всё так же продолжал её мучить. Спрятаться от него было невозможно, каким-то образом ему удавалось проникать даже в сновидения. Он уже считал себя полноправным хозяином в теле Корины, он мог подчинить себе её мысли, её эмоции. Ей казалось, что он заставляет её ходить во сне – на ногах постоянно появлялись какие-то отметины или, скорее, царапины. Ирма предполагала, что всё это – результат самовнушения. Она спала чутко, но никогда не слышала шагов, а значит, волшебница кровати не покидала. Корина уже не знала, во что верить, ей просто хотелось, чтобы всё это кончилось.

Доза порошка постепенно росла, и уже на прошлой неделе успела достичь трёх с половиной ложек. Корина понимала, что этого тоже недостаточно, и ей уже требуется больше. Сегодня она подошла к допустимому пределу – четырём чайным ложкам. Она могла лишь надеяться, что этого хватит. А если нет…

Корина отбросила эту мысль и проглотила лекарство. Мир сразу же начал наполняться красками, и волшебница почувствовала облегчение – к ней вновь возвращались силы. Неужели получилось? Если да, то один-два приёма, и порошок больше не понадобится…

Но стоило задержаться этой мысли, как всё вновь начало распадаться. Её окружение замедлялось. Краски резко потухли, и мир причудливым образом исказился. Ей внезапно стало страшно – шум моря больше не успокаивал. Корине казалось, что оно кричит и требует жертвы, стремиться затянуть несчастную девушку в свои воды, забрать на самое дно и никогда не выпускать. Её словно ударило током. В руках началась мелкая дрожь. Чтобы хоть как-то успокоиться, она закрыла глаза и прижала пальцы к вискам. Тщетно… Резкий удар в голову – и её «я» рассыпалось.

Она попыталась взглянуть на свои ладони, но те ей показались совершенно чужими. Она знала, что каким-то образом все ещё управляет своим телом, но это выглядело так, словно это делал за неё кто-то другой. Она как будто наблюдала за собой от третьего лица. И, кроме того, она больше не помнила себя. Она не уверена даже в том, что является девушкой. Её охватило странное чувство, будто её вжало в тело и при этом вытолкнуло наружу.

Комната пульсировала и вибрировала, распадалась на волокна, изо всех щелей ползли кусочки чего-то, покрытого дырками, и каждое движение этого чего-то оставляло за собой след из трубок. Девушка, стоявшая рядом, почему-то спокойно наблюдала за этим, хотя трубки уже начали её опутывать. В воздухе резко запахло сырым мясом. Она пыталась крикнуть: «Стряхни их!» но вместо этого слышала только сипение, раздававшееся из собственного горла. Она попробовала заставить её стряхнуть эту «паутину», представив себя на месте этой девушки, попытаться сдвинуть её с места. Пришлось приложить усилие, но она справилась, она освободила её.

Запах мяса сводил с ума. Она должна, обязана уничтожить этот гной, этих личинок, вырвать червие с корнем. Трубки вновь поползли изо всех щелей комнаты. Она вновь попыталась расшевелить девушку. Сдвинуть её в этот раз оказалось намного легче. Да, давай! Руби эту дрянь. Да! Ещё быстрее, сильнее, ещё легче…

Девушка металась по комнате, давя и размазывая червие по стенам, задыхаясь от восторга каждый раз, когда очередная личинка лопалась от её удара, разбрызгивая свой гной. Иногда он попадал ей на руки, но она старалась этого не замечать. Лишь только оттеснив личинок, она обнаружила странные метаморфозы, происходящие с ней. Краем глаза она увидела, что из-за гноя на коже появились нарывы. «Они вылезут из них. Черви вылезут из них. Нужно расковырять», – стучало у неё в мыслях. Девушка схватила со стола нож для бумаги и полоснула им по руке. Из раны тут же потекла чёрная слизь, а личинки бросились врассыпную, не оставив даже следа от своего пребывания.

Комната перестала пульсировать и начала принимать привычные очертания. Исчез запах мяса, а стены, покрытые сеточкой волокон, вновь стали твёрдыми и плотными. Сознание Корины прояснялось, и она внезапно обнаружила себя сидящей с ножом в руке в полностью разгромленной комнате.

Она сидела так час или, может, минут десять – когда изо дня в день одно и то же, ты хуже чувствуешь течение времени, реже замечаешь окружающих. Едва ли Корина слышала, как вернулась сестра, для неё она просто появилась в воздухе.

– Ты не ранена? – спросила Ирма. В ответ волшебница лишь медленно повернула голову и вытаращилась. Девушка едва не отшатнулась от ужаса – зрачки Корины были так сильно расширены, что радужку можно было разглядеть лишь едва.

– Сколько в этот раз? – глухо спросила Ирма.

– Четыре… Четыре чайных ложки…

Только тут девушка заметила, что Корина вымазана в чем-то липком. Она аккуратно вытащила клинок из её руки и попыталась поставить волшебницу на ноги.

– Скверна. Я измазана в скверне. Я такая грязная, не т р о г а й меня.

– Давай, вставай. Вот. Теперь обопрись на меня. Хорошо, молодец.

– Эээ…

– Потом поговорим. Сначала я тебя отмою.

Корина безучастно закивала. Стоило моргнуть – и она оказалась в ванной.

Теперь она сидела, тупо уставившись в одну точку, и струи холодной воды стекали по плечам. Ирма что-то говорила, но едва ли Корина могла понять, о чем идёт речь. Лишь обрывки фраз могли достичь её сознания.

…не забывай о себе.

Корина опустила голову себе на колени. Какая же она… жалкая.

– Было бы проще, если бы я умерла. Я слабая и трусливая. Ты намного лучше меня.

Ирма отложила мочалку в сторону и ошарашенно посмотрела на сестру.

– Лучше бы ты с ним тогда согласилась… – хотела продолжить Корина, но сестра неожиданно влепила ей пощёчину.

– Никогда не говори мне такие вещи! – с обидой в голосе произнесла девушка. – Даже думать об этом не смей!

Волшебница смутилась – ну в чём она не права? Почему Ирма отказалась? Её сестра заслуживает лучшего. В одиночку, без Корины, она добилась бы намного большего, чем сейчас. Кажется, последнюю фразу она произнесла вслух.

– Рина, послушай меня. Очень внимательно, – Ирма обхватила ладонями лицо волшебницы. – Я не смогу прожить за тебя твою жизнь. Не мучай ни меня, ни себя. И не искушай меня.

К собственному удивлению, она почти восстановилась. Если несколько минут назад Корина едва могла держаться на ногах, то сейчас её беспокоило лишь небольшое недомогание. Подумать только, всего пару глотков – и она в норме.

Однако, какая-то мысль на краю сознания никак не давала покоя. Было ощущение неправильности происходящего, какое бывает только в осознанных сновидениях. Реальность казалась неустойчивой и податливой, зыбкой и… жидкой, что ли? Корина закрыла глаза, сосчитала до десяти и вновь открыла. Кухня ничуть не изменилась. «Разберусь с этим позже», – решила волшебница и направилась в свою комнату.

Архитектура крепости была простой, но сейчас, в изувеченном сознании Корины, она представлялась бесконечным лабиринтом. Плотные жёлтые стены сжимали волшебницу, давили на неё, окружали её плотным кольцом, стремились смять под себя, размазать и растереть, скатать в лепёшку, прожевать и проглотить.

Холод никуда не уходил. Глаза застилал сизый туман. Ступая по каменному полу крепости (единственной вещи, в чьей реальности девушка не сомневалась), Корина заметила странность: за то время, пока она добиралась до кухни и обратно, ей никто не встретился. Кухня находилась слишком далеко от её комнаты, ей непременно должен был попасться хоть кто-нибудь. Происходящее было просто нереально.

Она запаниковала.

Так много жёлтого.

Так много лилового.

Она здесь одна, совершенно. Одна, на целом огромном острове, посреди открытого моря; в мрачной крепости с жёлтыми-жёлтыми стенами. Одна, в окружении потустороннего холода.

Нужно бежать.

Во рту было сухо, всё тело покрывал холодный липкий пот. Она тяжело дышала и слышала, как колотится её сердце. Она бежала, спотыкаясь и путаясь в ногах, едва не падая, стараясь не потеряться в этих бесконечных коридорах покинутого замка. Только добравшись до комнаты, очутившись в знакомой обстановке, она слегка успокоилась.

Решив открыть окно, чтобы немного отдышаться, она решила открыть окно, Корина сразу пожалела об этом. Снаружи, застилая берег моря, собираясь в причудливые узоры, завихряясь в щупальца, клубилась тьма. «Какого черта!» – воскликнула Корина – «Откуда оно здесь?». Неким седьмым чувством она понимала – от этого... чем бы это нечто ни было, нужно держаться подальше. Чёрный туман вибрировал, изгибался, извивался, создавая невообразимые формы. Его колебания напоминали некий гипнотический танец чёрного пламени. Стоило ей только взглянуть на эти щупальца, и она сразу почувствовала нестерпимое желание убежать, спрятаться, лишь бы не ощущать этого леденящего ужаса.

На негнущихся ногах она сделала шаг от окна. Чужой, неестественный, душераздирающий крик вырвался из горла и отозвался в ушах, а после её поглотила темнота.

На лице Корины играла лёгкая улыбка. Сегодня она, наконец, нашла в себе силы выйти наружу и совершить несколько важных дел. Она помогла погрузить на корабль оставшиеся части передатчика, попрощалась с рабочими, к которым уже успела привязаться – со всеми, кого смогла найти, убедилась, что им ничего не угрожает, и со спокойной совестью вернулась в комнату. Последний день выжал из неё все соки, но, тем не менее, она была довольна. После двух месяцев жизни на острове, Корина, наконец, могла уйти на покой. Только жаль, что она уходит так рано.

С любовью и нежностью она оглядела свою комнату. Ирма отлично поработала – от недавнего беспорядка не осталось и следа. Медленно, даже несколько торжественно, чародейка подошла к туалетному столику и взяла в руки сахарницу. Золотистый ободок, цветочная роспись – очень милый рисунок с её любимыми розами. Красивая, нетяжёлая, хотя из фаянса, она всегда очень нравилась Корине. Волшебница нахмурилась и немного покачала сахарницу в руке.

Девушка почти уже решилась, но на сердце отчего-то было неспокойно. Мысль об уходе из жизни поселилась в сознании очень давно, но только сейчас волшебница нашла подходящий способ. Сколько тогда было ложек? Четыре? Да, именно столько. Эти фантомы… Черви и запах мяса… Она могла умереть ещё тогда, от страха, но почему-то начала сопротивляться. Это отвратительное тело отчего-то не хотело умирать. Проклятые инстинкты! Но в этот раз все будет иначе. Она получит то, что заслужила. Больше пяти ложек. В этот раз все получится, обязательно получится. Надо только решиться.

Расплата будет неизбежной

Крышка сахарницы с лёгким щелчком открывается. Бурый порошок высыпается в стакан, девушка, резко выдохнув, одним махом проглатывает смесь.

Такая большая доза… Подействует наверняка.

Теперь нужно лечь и закрыть глаза. Успокоиться. Оно уже близко. Она уже слышит этот шёпот. Барабаны… уже стучат по её душу. Мысли… пузырятся и сталкиваются. Вытягиваются, словно гифы грибов. И смешиваются… И светятся… И вибрируют.

Утягивают в свои сети. Оплетают её тело. Проникают в плоть. Подменяют её. Чем-то иным. Чужеродным. Враждебным. Нужным.

Нет ей спасения. Теперь нет.

Ей не хочется спасаться.

Она не станет.

Она проваливается в себя.

Она созерцает себя.

Это подобно бесконечному, замкнутому, вложенному внутрь себя сну. И она падает, падает, скользя между его слоями, пробивая стенку за стенкой своего сознания, подрывая основы собственного хрупкого эго.

Её душа похожа на кристалл, покрытый трещинами, и каждый удар по нему – ещё одна доза… Хотя для неё это вредно, ей становится легче. Она отворачивается и устремляет свой взгляд в пустоту. Её разум окончательно рассыпается, и его осколки уносит холодный западный ветер.

Она… Где-то находится, а мимо неё пролетают фрагменты чужой жизни. Которой у неё никогда не было и не будет. Образ её идеальной жизни – мир без страданий и боли – уносится прочь от неё. Некогда яркие образы тускнеют и тают. Вот муж стоит рядом с ней. Её дочь Лия смеётся над неожиданной шуткой. Они счастливы,

она счастлива…

И все это уносится прочь от неё.

Она не заслуживает эту жизнь.

Она не достойна счастья.

Она должна утонуть во тьме.

…запястье внезапно пронзает боль. Корина смотрит на него, но не видит её причину. «Нерв защемило, сейчас пройдёт», – решает она, но спазм, словно рыболовный крючок, впивается в руку, никуда не уходит. Несильная, тянущая боль ослабляет давление водяной толщи, протягивает девушку сквозь сумрак и возвращает её в истинную реальность. Как сквозь плотный туман доносится такой знакомый голос её дорогой сестры.

Рина… Риночка.

Она просыпается.

Она открывает глаза.

Она вновь в комнате, в объятиях Ирмы – такой тёплой и такой живой. Корина чувствует запах её волос, шёлк её платья, мягкость груди. Ирма здесь, рядом с ней.

– Ирма… Что со мной? – голос Корины тихий и слабый.

– Уже ничего. Отдыхай, все закончилось.

– Я умерла? – с надеждой спросила волшебница.

– Нет, – покачала головой Ирма. – Я успела тебя вытащить. Я так боялась. Так боялась…

Тут Корина увидела, что её запястье оголено, а рядом с кроватью валяется пустой шприц. Так вот откуда боль…

– Почему… – Корина не успела закончить вопрос. Её почти вырвало на пол, но Ирма вовремя поставила ведро.

– Ты выдала себя утром. Когда человек так счастлив, он либо выздоровел, либо хочет покончить с собой. Нетрудно было догадаться.

Корина кивнула в ответ.

– Мне больно, знаешь? – продолжила Ирма. – Ты ведь… так дорога мне. Как ты вообще решилась на это?

Корина попыталась поднять глаза, но её снова вырвало

– Какая же ты идиотка, – тяжело вздохнула Ирма.

– Да. Самая глупая-глупая дура. Дурочка.

Корина ждала, что Ирма будет кричать на неё, но та вдруг погладила плечо и поцеловала.

– Я всё равно тебя не брошу. Я вытащу тебя отсюда. И мы уедем вместе – на корабле.

Корина провела рукой по своей щеке и вдруг ощутила влагу. Что там – пена и слюна или всё-таки слёзы?

– Пойдём, отведу тебя в ванную. Сама идти можешь?

– Думаю, нет.

– Тогда обопрись на меня. Так, вставай, хорошо. Давай потихоньку… Не бойся, не уроню.

Корину всё ещё немного пошатывало, она прижалась к сестре так крепко, как если бы та была спасательным кругом. Шаг, два, три… Бледный свет ванной комнаты непривычно яркий. Наконец, волшебница видит белоснежный бортик. Одна нога, другая – вот она снова в ванне. Она привычно садится и опускает голову.

Ирма снова смывает с неё кровь и скверну. Снова смывает грязь и рвоту. Снова помогает ей. Почему? Как так вышло? Она обязана была умереть. Почему Ирма здесь? Почему она снова решила спасти её?

– Почему? – голос Корины был глухим и сиплым. – Я ведь не хотела просыпаться.

– Потому, что я тебя люблю. Потому, что ты моя сестра. Потому, что я хочу, чтобы ты была счастлива.

Ирма обняла сестру за плечи.

– Рина, что бы ни случалось прежде оно того не стоит. Это не повод губить свою жизнь.

Девушка ещё сильнее стиснула Рину в объятьях.

– Я… Пыталась объяснить тебе… Как-то помочь справиться с этой утратой. Но не могла достучаться. Ты не слышала меня. Я, наверное, плохо пыталась. Позволь мне хотя бы поддержать тебя. Прошу, не оставляй меня. Пожалуйста…

Корина подняла голову и взглянула на Ирму. Её лицо… Такое красивое, чистое, словно фарфор. Такое похожее на её собственное. И эти глаза, цвета майской зелени… Она казалась отражением из прошлого. Из того прошлого, где они были единым целым. Где её не преследовал этот чудовищный шёпот. Где Корина ещё умела счастливо улыбаться.

– Ты замечательная сестра, Ирма. Ты почти такая же добрая как Гретхен. Ты была бы отличной волшебницей. Так жаль, что у меня ничего не получилось.

– Рина… Мне это не важно. Я просто тебя люблю.

Её сестра слабо улыбнулась.

– Обещай мне, что бросишь. Обещай, что больше не будешь принимать этот порошок.

– Я… Как?

– Обещай!

– Хорошо, хорошо, я… Я обещаю.

***

Они вышли из ванной. Несмотря на то, что Корина продолжала висеть на плече сестры, Ирма совершенно не чувствовала её веса. Волшебница была похожа на фигуру из гипса: серовато-бледная кожа, лёгкое и хрупкое тело. Ирма боялась сделать лишний шаг. Ей казалось, что стоит только оступиться и уронить волшебницу, та немедленно разобьётся.

– Сегодня будешь спать со мной, – сказала она волшебнице. – Не хочу, чтобы с тобой ещё что-нибудь случилось.

Она аккуратно положила её на постель и легла рядом. Ирма крепко прижала сестру к себе, будто боялась, что та растворится, как дым, если только она её отпустит. Исчезнет, как если бы Корина была простым сном, иллюзией, что тает утром, после пробуждения.

– Ирма… – вдруг прошептала Корина. – Мне снился странный сон. Я была совсем другой. Или вовсе не была собой, – волшебница судорожно вздохнула. – Я… была с дочерью, в том сне. Но у меня нет дочери, и даже мужа нет. И кажется, мне снилась мама.

– Ты помнишь, как её звали?

– Лия. Её звали Лия.

– Хорошо, – Ирма поцеловала лоб волшебницы. – Хорошо. Засыпай, Рина. Засыпай, милая.

Корина закрыла глаза, и вскоре уснула спокойным сном.

Мир вновь обретал чёткость. Корина повернула голову в сторону окна. Перед тем как потерять сознание, она успела заметить несколько человекоподобных фигур, неподвижно стоящих в окружении тьмы. Это была Абсолютная тьма… Её всё же используют здесь для добычи энергии, несмотря на опасность. Похоже, утечка случилась внезапно. Несчастные, они замёрзли в одно мгновение. Абсолютная тьма, абсолютный холод. Волшебница лишь удивлялась тому, как ей повезло… Чёрный туман заслонил весь берег, и она бы наверняка повторила их судьбу, если бы сразу спустилась к лодкам.

Тьма уже подбирается к верхним этажам. Корина могла бы догадаться об этом раньше, когда заметила в коридорах сизо-лиловый дым. Если она спрячется на кухне или в комнате, то это лишь отсрочит её мучительную смерть. Волшебница поднялась на ноги и отряхнулась. Если она хочет спастись, ей нужно спуститься в подвал, найти течь и перекрыть её. Но прежде этого – переодеться.

Корина подошла к шкафу и открыла его. Среди платьев висела и более практичная одежда, вроде комбинезона. Но поскольку она не дайвер, который занимается настройкой реактора, ей понадобится и то, и то. Например, форма для полётов, которую она взяла из-за чувства ностальгии. Воспоминания о полётах были слишком светлыми, чтобы избавиться от них. Затем она увидела платье, которое когда-то взяла для Ирмы, незадолго до её воплощения. Оно было совсем простым, Корина ещё потом ещё жалела, что не взяла чего-то красивее. Сейчас бы она ничего не пожалела для сестры...

Но довольно размышлений – нужно торопиться. Вниз она надевает чулки, следом лётный костюм, а сверху платье. Руки она защищает двумя парами перчаток, а глаза – плотными лётными очками. Голову она оборачивает кучей платков и шарфов. Ими же она прикрывает ботинки и перчатки.

Корина встаёт перед зеркалом и видит в фигуру, замотанную во всякие цветные тряпки. Сейчас волшебница напоминает тряпичную куклу в человеческий рост. Но кожу, вроде, нигде не видно. Значит, пора? Пора.

***

Тьма окружала со всех сторон. Огненный щит гудел от напряжения, его буквально вжимало внутрь Корины. Движения давались тяжело. Ей казалось, будто она увязла в каком-то киселе или пытается двигаться внутри мармелада.

И снова тупик.

Пробираться к течи приходилось почти вслепую. Очки давно покрылись ледяными узорами – сейчас через них едва ли что разглядишь. Но глаза они защищали отлично: пускай дороги было не разобрать, Корина всё ещё не ослепла. Огня хватало только на то, чтобы не замерзать от прикосновения к сгусткам тьмы. Корина не могла зажечь даже самый маленький шарик света. Стоило только ему заискриться, он тут же поглощался тьмой.

«Здесь холоднее», – отметила волшебница, – «Значит, мне сюда».

Коридор расширялся, но дышать становилось все тяжелее. Тьма сгущалась, реактор был близко. Хотя Корина замоталась в тряпки и окружила себя огнём, холод все равно просачивался сквозь слои ткани. Девушка понемногу замерзала, и времени у неё оставалось всё меньше.

Но вскоре коридор остался позади, и волшебница оказалась внутри некой залы. Призвав на помощь своё «магическое зрение», Корина разглядела, а вернее, нащупала знакомое плетение. Схожее заклинание было на цепях в тюрьме, оно не позволяло снять оковы с заключённых. Оно же удерживало клапан, через который хлестала тьма. Корину спасло лишь то, что печать разрушилась не до конца, и поэтому он не открылся полностью. К сожалению, восстановить узор не получится. Волшебнице нужно срезать старую печать и поставить новую...

Вот она осторожно стирает узор, и вскоре осознаёт, что совершила ошибку – она срезала печать слишком рано и не нанесла метку. И теперь, в полной темноте и двигаясь на ощупь, она должна её заменить. Сознание уплывает, а узоры заклинаний размытые и нечёткие. Но среди всей этой мешанины Корина вдруг замечает несколько особенно «тёмных» пятен. Ставить… туда?

Пальцы немеют... Нельзя падать духом, только не сейчас. Нужно сильное желание. Найди сильное желание! Тьма течёт откуда-то... загони её обратно. Сконцентрируйся. Создай вихри. Сплети сетку. Представь, что тьма вливается обратно, сожми её. Получается! Теперь не утонешь. Она уже не хлещет. Теперь найти вентиль. Перекрыть клапан. Перекрыть…

Корина хотела уснуть вечным сном, забыться. Она пыталась покончить с собой два дня назад, и если бы не вмешательство Ирмы, у неё бы получилось. Сестра спасла её, но усталость, вечный спутник волшебницы, не исчез. Жизнь окончательно потеряла краски, и даже смерть казалась теперь бессмысленной.

У волшебницы было достаточно времени, чтобы обдумать произошедшее. Она чувствовала, что не сама вдруг решила наложить на себя руки, что кто-то вложил в её сознание мысль о самоубийстве и кроме голоса этого сделать не мог никто. Сейчас он затих, но Корина знала, что он не унялся. Он всё ещё сидит, где-то там, в глубине и выжидает нужного часа, когда сможет добраться до неё и завершить начатое. И в следующий раз её никто не спасёт.

– Ты как? Как ты себя чувствуешь? – учтиво спросила Ирма.

– Вроде лучше, – вздохнула Корина. – Не знаю. Совсем не знаю.

– А… с волшебством как?

– Никак. Оно меня почти не слушается. Все стало… – Корина нервно сжала край простыни. – Кажется, меня тошнит.

Неудивительно. После такого-то…

– Может, воды?

– Нет. Не нужно.

К горлу волшебницы подступил ком.

– Я не могу больше творить волшебство – я не контролирую его! Я ничего не контролирую, и у меня нет сил! У меня не получается. Оно не выходит таким, каким нужно. Мне так нужна моя сахарница…

– Корина, – голос Ирмы стал твёрдым. – Ты мне обещала.

– Но мне же плохо.

– Ты уже давно ничего не ела – только порошок. Ты совсем измотана. Ты даже с кровати встать можешь с трудом.

– Ирма… Пожалуйста.

– Послушай, если я сейчас дам его, то тебе, может, и станет легче, но потом будет так же больно. Потерпи хотя бы ещё пару дней – это совсем немного. Мы соберёмся в лодку и уплывём отсюда. Слышишь, мы выберемся. Только потерпи ещё чуть-чуть.

Девушка присела на край кровати.

– Совсем плохо?

– Совсем.

– Нам нужно от него избавиться, ты согласна?

Волшебница кивнула.

– Ты покажешь мне, где спрятала его?

***

Запас порошка оказался огромен. Казалось бы, все ящики выпотрошены, банки опустошены, но склянки со смесью все продолжали и продолжали скапливаться на полу комнаты. Порой мышление Корины ставило Ирму в тупик. Устроить тайник в книге или под половицей – куда ни шло, но спрятать заначку под потолком? Да ещё внутри подсвечника? Это как она вообще умудрилась, как додумалась до такого?

Порошок решили сжечь – «Предать огню то, что пришло из него», как сказала Ирма. Это было опасно – стоит только подуть несильному ветру, и вся эта взвесь взорвётся похлеще пороха. Корина захотела сама выкопать яму и ссыпать в неё всю заначку. Ирма не была против. Если волшебница избавится от порошка сама, так будет даже лучше.

– Ты точно всё туда выбросила? – спросила Ирма.

– Всё, – поколебавшись, ответила Корина.

– Ясно.

Ирма ей не поверила. С её сестры станется укрыть пару-другую склянок с веществом. Впрочем, если это не так, виду она всё равно не подаст. Волшебница щёлкнула пальцами и разожгла костёр. Рыжие лепестки пламени плясали над ямой, жадно поглощая комки бурой массы. Вскоре от порошка не осталось даже пепла.

– И что теперь? – спросила Корина.

– Теперь самое сложное – вытерпеть. Хотя бы три дня, пока не закончится ломка.

– Три дня...

– Я помогу, – Ирма мягко взяла сестру за руку. – Я буду рядом.

***

Следующий день начался обыкновенно – Корина снова отказалась встать с кровати. Без порошка она чувствовала себя парализованной, не способной придумать даже одну простую идею. Ирма сразу, без слов, поняла, что ей в очередной раз придётся её подменить. Но напоследок она всё-таки решила проведать волшебницу.

– Как ты? – спросила Ирма.

– Руки дёргаются. Как же плохо…

Ирма мягко тронула плечо сестры.

– Ещё один день, и мы уедем. Все пройдёт, слышишь?

Корина, помолчав, добавила.

– Мне кажется, что стены тоже дрожат.

В ответ девушка провела ладонью по щеке волшебницы.

– Я скоро вернусь.

Корина прикрыла глаза, чтобы отвлечься от навязчивых мыслей, и вскоре провалилась в сон. Ей снился механизм и решётка радиатора, похожая на раскуроченную грудную клетку. Когда Корина проснулась, Ирмы уже не было рядом. Сердце ныло, будто его проткнули тупой иглой. Корина сжалась в комок, обняла подушку. Вдох. Выдох… Вроде легче.

Волшебница встала с кровати села перед зеркалом и чуть коснулась поверхности стекла. Всё было спокойно поначалу, но затем её вновь начало преследовать страстное желание наглотаться порошка и забыться. Корина гнала его от себя, но вскоре оно стало нестерпимым, и она сдалась: потянулась к тайнику под кроватью, вытащила оттуда сахарницу, сняла крышку. Три ложки – это ведь не так много? Дрожащими руками Корина поднесла сахарницу к собственному рту…

Нет. Слишком много.

Потолок рассыпался, а под ногами разверзлась бездна. Корина рухнула на пол. Краем уха она услышала, как кто-то вошёл в комнату.

– Ты не выкинула сахарницу, – негромко произнесла Ирма.

Корина помотала головой. Она не видела лица сестры, но знала, что её по щекам сейчас текут слёзы. «Дура, какая же я дура», – думала про себя Корина.

– За что ты так со мной?

–Я не удержалась… Я стала очень слабой. Прости.

– Ты же понимаешь, что теперь с тобой будет.

В ответ Корина произнесла что-то невнятное.

– Тебя нельзя здесь оставлять.

Взяв под мышки, Ирма перетащила волшебницу в ванную. Непонятно откуда, под ней появился матрас. Сознание вновь ускользало прочь. И в этой борьбе с мороком, Корина вновь терпела поражение. Она почувствовала, как её запястья резануло что-то острое. Как из вен потекло что-то холодное. Как в нос ударил резкий запах сырого мяса. «Вот и всё, почти закончилось», – успела подумать волшебница.

А потом

Была

Боль.

Тело словно вывернуло наизнанку. Корину трясло так, словно через каждый сегмент её кожи, через каждую клетку тела проносился заряд в несколько микрокулон. Все тело горело – она чувствовала себя лежащей на раскалённой жаровне.

Она кричала, пока не охрипла.

Её сознание раздвоилось. Одна часть всё ещё находилась в ванной, где Ирма сидела над её телом и пыталась спасти. Другая – оказалась в красно-синем мире. На мгновение Корина вновь увидела алый занавес и услышала голос по другую его сторону:

– Надобность в ней исчерпана.

– Вы думаете, владыка? Она могла бы стать моей напарницей.

– Вряд ли. Она слишком верна принцессе…

Но волшебница не задержалась на сцене, её затянуло ещё глубже. Она провалилась в кошмар и увидела воплощение Голоса – черноволосого старика с гнилыми зубами. Он стоял перед ней и читал стихи, словно в чём-то обвиняя:

Сердце подано на блюде.

Отравляясь чёрным ядом,

Тело вскоре станет прахом.

Сердце вскоре съест Маат.

Он читал, смеялся, срывался на крик, откровенно издевался над волшебницей. Он кричал, что она никчёмна, бесполезна и что само её существование, её появление на свет было ошибкой. Она хотела закрыть глаза, заткнуть уши, чтобы не видеть его и не слышать. Но тщетно – старик крепко держал её в своём мире. Вырваться в реальность, отогнать наваждение не получалось.

Она падала в забытье, как хотела когда-то, но ей это не нравилось.

Пламя охватило её тело. В голове пульсировала только одна мысль –

пусть это всё закончится.

Пусть я умру –

… лишь бы огненный ад прекратился.

Ирма…

И чёрный мир разлетелся вдребезги.

Волшебница медленно разлепила глаза. Получилось? Ей удалось закрыть течь? Видимо, да – тьма больше не клубилась, её сгустки, висящие в воздухе, таяли и рассыпались, и от них больше не веяло ни холодом, ни опасностью. Дышать стало легче. Потеплело…

Заледеневшие куски одежды отвалились словно короста, и теперь на девушке висели одни лохмотья. Очки покрылись льдом и растрескались. Впрочем, теперь они всё равно не нужны. Сняв их, Корина увидела, что огромная зала была просто небольшой комнатой с покатыми сводами. В центре стояло устройство с трубами и шлангами – реактор. Его опутывали нити заклинаний, внутрь которых было аккуратно вплетено её собственное. Волшебница провела рукой – и машина затихла. Теперь Корина могла покинуть остров, но перед этим ей требовалось собрать вещи.

Идти назад было… легче? Наверное. Щит уже не требовался, да и сознание начало проясняться. Голову больше ничего не сдавливало, словно Корина сбросила некий страшный тяжёлый груз. Неясный шёпот наконец-то прекратился. Она даже не заблудилась по дороге в комнату – спустя пару месяцев безвылазного сидения, это можно считать большим достижением.

В комнате на столике сиротливо стояла сахарница. Корина даже не заметила её сразу. Её больше не тянуло к порошку так сильно, как прежде – он больше не был ей нужен. Вернувшись, волшебница сразу же начала приводить себя в порядок – причесала и подстригла волосы, смыла грязь, переоделась в походный костюм. Одежда, которая раньше была впору, теперь висела на ней как на вешалке. Шутка ли, волшебница потеряла не меньше десяти килограмм. К сожалению, это означало, что много она унести с собой не сможет – только самое необходимое, вроде еды и лекарств. Немного поразмыслив, волшебница все же решила взять с собой и сахарницу. Мало ли, пригодится потом. Оставалось лишь заглянуть на кухню, чтобы пополнить припасы.

С собой она взяла совсем немного – лишь воду, фрукты и буженину, а после спустилась к берегу. Наконец-то, она покидала уже ставший ненавистным остров – так, как хотела Ирма. Мешок с провизией оттягивал плечо, и Корине всё время приходилось его поправлять. Тьма, наконец, покинула берег, и путь был чист. Крепость из грязно-жёлтого камня осталась позади.

По дороге к лодкам, волшебнице то и дело попадались тёмные статуи – жертвы Абсолютной тьмы. Кого-то из них смерть настигла внезапно, кто-то пытался сбежать или увернуться – у них на лице застыла гримаса ужаса. А кому-то не повезло настолько, что от его статуи остались одни обломки. Девушке это напомнило гибель Помпей. Когда людей, настигнутых раскалённой магмой, откопали спустя много лет, они точно так же оказались застывшими в тех позах, в которых их застала смерть.

Мда, вот уж кому точно не позавидуешь.

Загрузиться и отплыть от берега не составило Корине никакого труда. Море было спокойным, ветра не было. Она спустила парус и легла в дрейф. Оставалась только надеяться, что её не хватят судороги во время плавания, и она не вылетит за борт. Куда принесёт её лодка? Доплывёт ли она до берега? Неизвестно. Ясным оставалось одно – где бы она ни оказалась, её снова будет преследовать приторно-сладкий запах гниющего мяса.