– Елена... О, Елена...
Джим приблизился, чуть коснулся губ и потёрся о щёку. Я осторожно тронула его шею и провела по вене большим пальцем. Я боялась, что Джим предложит мне анальный секс или того хуже минет. Первый я в принципе не любила, а во втором случае мне не улыбалось показывать свои острые клыки. Джим провёл рукой по бедру, чуть приобнял за талию и притянул к себе. Его рука скользнула мне за спину, и элегантное чёрное платье с золотистыми вставками с шелестом упало под ноги.
Я неслышно втянула носом воздух. Я терпеть не могу одеколон, в принципе не переношу резкий запах. Это естественно для вампиров, потому их и отпугивают чесноком. Хотя, мне он, наоборот, нравится – обожаю мясо с чесноком. Если бы я ещё могла питаться только обычной едой... Джим одеколоном не пользовался – может, поэтому на вечеринке меня так потянуло именно к нему.
Так мы и оказались в красной спальне – нашей особенной спальне. Мы стояли полураздетыми и обнимались. Джим целовал меня, повторял моё имя, но мысли были где-то далеко. И думала я не о нём, а о другом человеке .
Вампирам, как известно, отпущен долгий век, что как хорошо, так и плохо. Прекрасно, если можешь разделить вечность с кем-то любимым. И не было более любимого для меня, чем мой брат – Владимир.
Ещё в детстве между нами образовалась особая связь, более крепкая, чем должна быть между родственниками. Нас было не разнять. В какой-то момент мы поняли, что любим друг друга, и наши отношения вышли на новый уровень – мы начали заниматься любовью.
В первый раз это было почти случайно. Тогда мне было тринадцать, ему – четырнадцать. Он просто запустил руку в трусики, а мне это неожиданно понравилось. В отместку я решила пощекотать его писю, и она вдруг набухла. Вскоре мы заметили, что наши писи отлично входят друг в друга, причём нам от этого даже приятно. Так и случился первый в нашей жизни секс.
Лет за сорок мы успели перепробовать разные сексуальные практики, но моей любимой стала шибари. Хочу сразу сказать, что это медитативная практика. Это не просто привязывание человека к какому-то столбу – это плетение особых узлов из верёвки, за которой требуется особый уход, чтобы она оставалась такой же гибкой, плотной и мягкой. Это настоящее искусство.
В процессе я полностью отдавала себя под контроль Владимира. Хоть я и знала, что он не причинит мне зла (он был готов загрызть любого, кто попытался бы это сделать) , мне всё равно было страшно. Я не могла пошевелиться, не могла почесать даже внутреннюю сторону ладони, но эта теснота, это бессилие и страх лишь сильнее меня возбуждали.
Мне нравилось, как верёвки трутся о кожу, как приятно они раздражают соски и клитор. Я не могу подобрать слов, чтобы описать удовольствие, которое я испытывала, когда Владимир просовывал пальцы внутрь влагалища, когда я и так стояла связанной, обездвиженной, преклонённой перед ним и сочащейся соками от возбуждения. Я была для него не просто сестрой, не просто любовницей – я была Женщиной. Единственной и самой лучшей.
Но вскоре счастью пришёл конец. Я до сих пор помню нашу последнюю ночь – ту, когда Владимир умер.
Всё как всегда. Перед ужином (мы никогда не занимались любовью после ужина) я привычно прохожу в нашу комнату, обнажаюсь, встаю на колени. Я слышу, как Владимир входит в нашу красную спальню, начинает раздеваться... Это так возбуждающе – близкий и любимый человек не просто связывает тебя, он делает это обнажённым, причём его это возбуждает не меньше, чем тебя. Он начинает с ног, поднимается всё выше и выше...
– Так хорошо? – спрашивает Владимир, затягивая очередной узел.
– Да, – отвечаю я, едва не стеная от удовольствия.
Боль лёгкая и приятная... Я не против, если она станет чуточку сильнее. Мы – вампиры. Мы выносливее, чем обычные люди, а потому можем позволить себе зайти дальше – вплоть до удушения. Я могу и вовсе не дышать.
Вскоре он полностью связывает меня и уходит минут на десять – для острастки, чтоб завести меня, чтоб я почувствовала себя совершенно беспомощной. Мы всегда так делаем… Мне страшно, но я знаю, что он вернётся.
Но мне страшно…
Я ещё не знала, но кто-то раскрыл, что мы вампиры. За нами пришли охотники и убили моего брата. Я спаслась лишь потому, что была связана, и меня приняли за жертву. На меня внимания не обратили – решили, что второй вампир сбежал. Позже я отомстила, но легче не стало. Я всё так же тоскую по Владимиру.
Я скучаю по тем временам. Каждый раз, когда занимаюсь любовью с кем-либо, то вспоминаю, как мне было хорошо с ним. Я не могу и не хочу забывать. Я хочу хоть ненадолго погрузиться в эти грёзы, хочу почувствовать себя любимой и той самой – единственной, особой, желанной женщиной.
Но это лишь грёзы. Я возвращаюсь в настоящее. Подо мной лежит Джим – он в предвкушении. Я медленно опускаюсь на член и начинаю двигаться. Вскоре я втягиваюсь, забываюсь. Я радостно принимаю то, что мне даёт Джим. Я теку от ощущения того, как наши ноги трутся друг о друга – мои гладкие и мягкие, его худые и жилистые. Вверх-вниз, вверх-вниз – я ритмично двигаюсь на члене, упираясь ладонями в кровать. Джим в ответ гладит меня, гладит мой зад, чуть сжимает ягодицы, гладит спину. Притягивает к себе и целует в губы, обнимает меня. Для него я тоже единственная – но только на эту ночь. Но мне не важно, я хочу вновь ощутить себя любимой пусть даже на несколько часов. Я не думаю ни о чём, я полностью отдаюсь процессу и вскоре испытываю оргазм. Да, я женщина, я любима, и я хочу быть любимой – и вот мы вместе лежим, целуемся… И я понимаю, что он мне нравится.
Я теряю счёт времени и просто любуюсь Джимом, играю с его волосами. Он весёлый и потрясающе трахается. Но вскоре розовый туман покидает голову. Я вспоминаю, что сейчас я на охоте. Я наклоняюсь и целую очередного любовника в последний раз, перед тем, как выпить из него кровь.